|
|
От
|
полковник Рюмин
|
|
|
К
|
Павел
|
|
|
Дата
|
06.03.2002 01:56:19
|
|
|
Рубрики
|
Прочее;
|
Re (8): О ПАПЕ РИМСКОМ...
> МИТРОПОЛИТ КИРИЛЛ — Я Вам могу просто привести > в качестве примера следующее. После войны в > Западной Европе образовалась православная церковь > западного обряда. Она стала возникать еще до войны. > Очень известный представитель первой волны русской > эмиграции, талантливый священник и богослов Евграф > Ковалевский. У него возникла идея создать > православную церковь западного обряда, чтобы всех > католиков перевести в православие. И после войны > существовала группа монахов латинского обряда, > близких к доминиканцам по традиции, которые были > православными. Через некоторое время мы отказались > от такого рода инициативы. Потому что мы поняли, что > мы разделяем христианское сообщество в данном > месте, мы как бы раскалываем людей. И > почувствовали, что это не христианский подход. И в > настоящий момент… кстати, эта группа до сих пор > существует, ее возглавляет епископ Жармен. Они до > сих пор просят вернуться в Московский патриархат, и > мы говорим: "нет, потому что мы не хотим идти по тому > пути, по которому идут униаты на Западной Украине". Вот материал, некогда напечатанный в газете «Радонеж» и обретавшийся на «Русской линии». Нынче его в Сети нет. Следы, что ли, замели? Очень интересный взгляд на историю отношений Русской Православной Церкви с Ватиканом с «той стороны». Итак. __________________________ Личность митрополита Никодима (Ротова), скончавшегося более двадцати лет тому назад, и сегодня привлекает к себе пристальное внимание. Для одних — главным образом для целой плеяды многочисленных учеников и последователей — покойный владыка Никодим представляется великим иерархом Церкви и выдающимся богословом. Для других он камень преткновения — филокатолик и крайний экуменист. Оценка личности митрополита Никодима для многих верующих сегодня определяется отношением к такой острой проблеме, как участие Православной Церкви в экуменическом движении. В связи с этим представляется весьма интересным узнать, какой видится деятельность митрополита Никодима со стороны. Недавно газета западноукраинских греко-католиков «Вiрую» в №21 (сентябрь 1998 г.) опубликовала статью Петра Дидулы «Никодим», посвященную жизни и деятельности митрополита Никодима. Помимо оценки личности владыки Никодима статья также позволяет увидеть, каким в настоящее время является подлинное отношение к Православию и экуменическому движению, его перспективам со стороны нынешних католиков-униатов, некоторые из которых являются учениками митрополита Никодима по Ленинградской Духовной Академии. Представляем нашим читателям возможность ознакомиться с ее текстом в русском переводе, который выполнил В. Рудый (г. Киев. Союз Православных Братств Украины). В переводе сохранены особенности специфической авторской лексики и орфографии. НИКОДИМ Петро Дидула Об экуменизме так часто говорится в зазывательски-абстрактном смысле, что, естественно, нередко складывается впечатление, будто речь идет о какой-то науке, от развития которой и зависит достижение мира и «благоденствия». Однако если посмотреть на эту благородную идею вблизи, то можно заметить, что в ней нет ничего отстраненного. Просто за каждым всплеском экуменического мышления стоит конкретный человек. Хотя никто и не отрицает необходимость единства Церквей, но тех, кто реально созидает это единство, — единицы. Митрополит Российской (sic!) Православной Церкви Никодим Ротов, кажется, является одним из немногих представителей нашего бурного столетия, которые верили в эту идею и продвигали ее вперед, насколько возможно. Он был одним из немногих, кому довелось ступать по генисаретским волнам экуменизма. Митрополит Никодим Ротов родом из Рязанской губернии, или области, так как родиться ему довелось в советские времена. В 1929 году. Во время жесточайшего всплеска коллективизации. Назвали мальчика Борисом. Отец его, Григорий, имел едва ли не наиболее соответствующую тем временам профессию — землемер. Если и было в нем что-то от религиозности, то это его коммунистические убеждения. Ни о каком религиозном воспитании в семье не могло быть и речи. Разве что от обратного. Между тем к двенадцати годам Борис уже ясно сознавал разницу между декларативностью и диалогом. Воплощением первого был отец Бориса, второго — мама. Любовь к диалогу вместе с любовью к своей матери он пронес через всю свою жизнь. Смотря на отца, хотя и искренне считая его человеком честным и преданным, строил стержень своих жизненных планов и намерений с точностью до наоборот. Монахом Борис стал в полной тайне от отца, который был атеистом, как и полагается настоящему коммунисту. Поэтому атеистические мотивы в обращении Бориса имели ключевое значение. Уже позднее митрополит Никодим вспоминал обстоятельства, при которых он впервые попал в церковь. На одном из занятий по атеизму учительница обратила специальное внимание на вопрос, почему ученикам не стоит ходить в Божий храм. В этот же день Борис с несколькими своими друзьями пошли в церковь «на экскурсию». Для Бориса эта «экскурсия» затянулась на всю жизнь. «...Настоящим утешением и радостью для меня было подать кадило... и принять просфору. Совершение Богослужений очаровало меня и уловило в сети Христа». Любовь к церковным службам он пронес через всю свою жизнь. «А как иначе, ведь был священником», — обязательно скажет мне кто-нибудь. — Его обязанность — любить...". Но в том-то, собственно, и дело, что обязанность служить в Церкви не помешала ему любить церковное богослужение. Ибо, если у человека действительно к чему-либо лежит сердце, он непременно хочет поделиться своей радостью с другими. Митрополит Никодим был хорошим знатоком Литургии, в том числе в древнегреческом оригинале. Поэтому он сознавал, что значение Литургии не только в мистическом освящении присутствующих в церкви, но также, и в значительной степени, через осознание текстов богослужения. Поэтому у него не вызывало никакого сомнения — тексты должны быть понятными для простонародья. Ценя всю многогранность церковнославянского, он все же осознавал, что для большинства людей она не доносит аутентичного значения литургических текстов. Поэтому в продолжение своего епископства он предпринимал многочисленные меры к тому, чтобы церковные службы начали служить по-русски. В некоторых приходах Ленинградской и Новгородской епархий Евангелие стали читать по-русски. В Свято-Троицком монастыре по-русски зазвучало Шестопсалмие. Он сам занимался литургическими текстами и, что еще важнее, поощрял к переводам студентов тогда и сегодня самого прогрессивнейшего российского православного «вуза» на территории России — Ленинградской Духовной Академии и Семинарии. Монахом Борис Ротов стал во время войны. Учиться же пошел в педагогический институт на биологический факультет. Но уже в 1947 г. Никодима рукополагают во священника, и он, получив назначение на приход в село Давыдово, оставляет учебу. Успешно получить высшее образование ему удалось лишь в 1955 году в Ленинградской Духовной Академии. Дипломатические способности иеромонаха Никодима заметили сразу. Ибо не прошло и года после окончания Академии, как он был назначен членом Церковной Миссии Иерусалима (sic. — Ред. )... С этого началась жизнь Никодима между родным и близким. Чем ближе он знакомился с католическим миром, чем больше друзей и единомышленников появлялось у него среди католиков, тем более близкой для него становилась Католическая Церковь. И тем более острым становилось осознание необходимости единства Православной Церкви с Папским престолом. Чем далее он продвигался по иерархической лестнице Российской Православной Церкви, что одновременно влекло за собой и сотрудничество с КГБ, тем более он осознавал нереалистичность своих устремлений. Он постоянно жил между желательным и возможным. И эта струна его жизни никогда не слабела... пока не оборвалась на 49-м году жизни. Это был шестой, и последний по счету инфаркт. Умер он в присутствии новоизбранного Папы Иоанна Павла I. Этой осенью минуло двадцать лет, как митрополита Никодима не стало. Обстоятельства смерти этого видного российского православного и ныне ускоряют сердцебиение у тех, для кого он был учителем и духовным наставником. До этого судного дня Митрополит Никодим бывал в Риме неоднократно и имел там уже немало друзей среди католических иерархов, священников и монахов. В этот раз в Рим он прибыл в составе делегации Российской Православной Церкви по случаю избрания нового Папы Иоанна Павла I. На пятое сентября была назначена аудиенция прибывшим со всего света делегациям, которые должны были поздравлять новоизбранного Папу. Делегация Российской Православной Церкви стояла в списке первой. Уже накануне Митрополит чувствовал себя довольно плохо. Вообще он был не из тех, кто мог бы похвастать своим здоровьем. С ранних лет ему докучал сахарный диабет... и сердце. Все, кто сопровождал Митрополита, знали об этом недуге, а потому по просьбе его самого кто-либо всегда носил при себе ампулу с нитроглицерином. Митрополит Лев Царицкий (так в оригинале статьи, в действительности имеется в виду архимандрит Лев (Церпицкий), ставший епископом только в 1987 г.; ныне архиепископ Новгородский и Старорусский. — Примеч. ред.), член делегации из России, тогда во время аудиенции у новоизбранного Папы держал при себе целую аптечку с лекарствами. Но смерть наступила очень быстро и неожиданно. Из всех лекарств оставалась только молитва. В это мгновение она сошла с уст несколько шокированного такими обстоятельствами Папы Иоанна Павла I. Смерть стала будто последним штрихом к разговору Митрополита с Папой. Сначала, поприветствовав друг друга, они беседовали просто стоя. Позднее Папа обратился к Митрополиту Льву Царицкому (sic!). Никодим присел на лавку и вскоре начал буквально оседать на пол папской библиотеки. Врачу пришлось лишь констатировать факт смерти. Со временем в своем воспоминании об этом случае Папа Иоанн Павел I скажет следующее: «Он умер в моих объятиях в то время, когда я отвечал на его приветствие. Уверяю вас, что никогда в жизни я не слышал таких прекрасных слов о Церкви, как тогда от него. Сегодня я не могу их повторить. Пусть они остаются в секрете... Он был православным, но как он любил Церковь!» Понятно, что смерть первого дипломата Российской Православной Церкви в Риме не могла обойтись без различных версий, детективных историй. В Москве ходили слухи, что Митрополита отравили римские клерки, противники единства с Православной Церковью. Те, кто знал о католических убеждениях Митрополита Никодима, утверждали, что на самом деле он не умер физической смертью, но только смертью для Православной Церкви. Другими словами, что он где-то живет, скажем в иезуитском монастыре и... в скором времени станет Папой. В Риме, наоборот, бытовала версия о том, что Митрополит погиб от рук КГБ. Что ему якобы была вмонтирована капсула с ядом в зуб и, когда где-то кому-то каким-то образом стало известно, что он говорит Папе «неподобающие» гражданину атеистического государства вещи, этот яд определенным образом был выпущен. Словом, версии, версии и еще раз версии, в которых лишь одна правда — Митрополит Никодим в межцерковной политике был личностью номер «один». Вот как выглядел его послужной список в минуту смерти: член Священного Синода Российской Православной Церкви, Патриарший Экзарх Западной Европы, председатель комиссии Священного Синода по вопросам христианского единства и межцерковных связей, президент Всемирного Совета Церквей, почетный президент Христианской мирной конференции, Митрополит Ленинградский и Новгородский. В перспективе связей Рим — Москва, которые имели место в продолжение последних двадцати лет, эта смерть, без сомнения, несет в себе Божественное Провидение. Диалог между Римом и Москвой часто уподобляется игре в одни ворота: римская сторона постоянно провоцирует переговорный процесс, российская — будто бы напрямую и не отказываясь, на практике его постоянно блокирует посредством предъявления порядком устаревших аргументов типа греко-католической экспансии в Галичине, «унийной» политики Рима и т.д. ... Казалось бы, ну почему Риму не отречься от своих душевных порывов? Не готова сторона к диалогу, и все. Нужно смириться. Точка. Но в том-то и дело, что после жизни, а уж тем более после такой смерти Митрополита Никодима, Апостольскому престолу поверить в незрелость, неготовность Российской Православной Церкви к диалогу нет никаких оснований. Наиболее характерной чертой Митрополита Ротова была его откровенность. Он очень легко мог подружиться с человеком, и так же точно легко выразить ему свои отеческие укоры. Его конфессиональность не сводилась к «понравится — не понравится». С людьми, которые ему западали в сердце, он говорил искренне и открыто, какой бы они ни были конфессиональной принадлежности. Когда с его уст срывался официальный тон, это означало, что перед ним стоит человек, к которому он имеет особенное предубеждение. Среди ленинградских семинаристов Никодим Ротов всегда имел нескольких любимцев. Часто он брал их на прогулку. Не всех вместе, но по одному. Это было время своеобразных сократовских диалогов. Митрополит вынуждал семинариста думать и при этом сам высказывал ему некоторые свои «неофициальные» мысли. Одним из «особо приближенных» к Митрополиту был отец Матфей Гаврилив — теперешний иеромонах ЧСВВ (то есть греко-католического монашеского ордена василиан — Примеч. ред.). В своих воспоминаниях о Владыке о. Матфей пишет, что именно во время таких прогулок он узнал о католических симпатиях Митрополита Никодима. В частности, Никодим очень высоко оценивал правила св. Игнатия Лойолы, основателя ордена иезуитов. Митрополит много знал о Греко-Католической Церкви и о Галичине. Ценил Митрополита Андрея Шептицкого и его стремление привить католическую веру в России. Одна из мыслей Владыки особенно привлекла его внимание: «Если бы Митрополит Андрей не умер преждевременно, то он бы спас греко-католиков от православия. При его гибкости и широте взглядов он мог договориться со Сталиным относительно легального существования Католической Церкви на Западной Украине». Это говорил человек, который, без сомнения, знал, что такое сталинская тоталитарная машина, из самой ее середины. Функционально он был колесиком в этой машине. Но «колесиком» думающим. Благодаря таким, как он, эта машина разрушалась с такой же точно планомерностью, как в свое время работала. Тогда, когда в Галичине за одно лишь общение с греко-католическим священником на религиозную тему сажали «в холодную», Митрополит Никодим позволял себе писать приветственные письма освобожденному уже на то время Патриарху УГКЦ Иосифу Слипому (титул «патриарха» Слипый присвоил себе самовольно, без папского благословения; Ватикан до сих пор так и не утвердил патриаршего достоинства за первоиерархами УГКЦ — Украинской греко-католической церкви. — Примеч. ред.). Известно, что за день до своей смерти Владыка посетил Патриарха Иосифа в Гротафератском монастыре (к сожалению, о сути самого разговора и обстоятельствах этой встречи никаких сведений не найдено). В конце концов, если иметь в виду, что Митрополит был вынужден сотрудничать с КГБ, все его «открытости» будут выглядеть как типичная тактика «гебиста», который работает среди народа: войти в доверие к человеку и как взаимность получить его откровенность... Против этой догадки свидетельствуют десятки людей — живых свидетелей, с которыми он был откровенным, а они — с ним. Ни один из этих людей не был подвергнут преследованиям в результате инкриминации им «выводов, сделанных из этих разговоров». Наоборот, Митрополит часто предупреждал своих друзей о тех, кого им следует остерегаться. Вероятно, у него в службе безопасности были свои люди. И там ведь был люд православный. Сотрудничество с КГБ он характеризовал, как «mallum necessitatis» (необходимое зло). Об этой стороне его деятельности известно очень мало, но о предметности этого сотрудничества можно догадываться. Очень часто он выступал реализатором внешних «мирных» инициатив Советского Союза, а это не могло идти без прямого вмешательства «чекистов». При его участии перед такими порождениями внешней политики коммунистической партии, как Всемирный Совет Церквей, Христианская мирная конференция, по сути, стояло задание соответственных служб создавать в мире имидж Советского Союза как государства миролюбивого, а для кого это было важно, также и «христопослушного». Этого Митрополит не мог не понимать. Но вместе с тем его участие в этих чисто политических мероприятиях придавало им действительно христианскую окраску. В личности Митрополита на удивление уживались два типа: Никодим — мудрый пастырь, духовный отец, провидец, человек, готовый объять весь мир, и в то же самое время — разрушить одним порывом своего духа те маленькие, мелочные мирки, которые его окружали со всех сторон; и Ротов — патриот Советского государства, гебист, опытный исполнитель планов руководства партии, дипломат-стратег. Было ли сосуществование этих двух сторон одной личности гармоническим, — сегодня можно спорить. В любом случае шесть инфарктов, последний из которых оказался фатальным, свидетельствуют в пользу того, что гармоническим оно не было. То, что ему удавалось сделать во время «благоденствия» тоталитарного государства, сегодня может только удивлять. Лишь благодаря его настойчивости и мудрости мирные инициативы Советского Союза, которые шли рука об руку с экуменическими инициативами Российской Православной Церкви, переходили с демагогических на реалистические, можно сказать, практические рельсы. Весь парадокс заключался в том, что в Москве не нужно было качественное развитие этого процесса, но лишь само его продолжение. Поэтому, как вспоминает его близкий товарищ, ныне греко-католический священник в Москве о. Амвросий Блинков, ему неоднократно намекали, что он слишком далеко заходит. А вот поддаться этому требованию, кажется, было для Митрополита Никодима непосильно. Он хотел и дышал полной грудью в тех обстоятельствах кислородного голодания, в которые его поставила жизнь. Здесь и заложена причина того, почему и сегодня, двадцать лет спустя после его смерти, на его могиле постоянно лежат живые цветы, равно как и причина многочисленных нареканий и подозрений, которые не перестают кружить вокруг личности Владыки Ротова и сегодня. Такие люди имеют много преданных друзей, но, равным образом, и немало врагов. Практически во всех Церквах, которые действуют сегодня в Украине, есть личности, с которыми Митрополит был в особенно близких отношениях, и те, кого он знал, а потому им не доверял. Они сегодня творят историю Церкви в Украине. Историю, на которую и теперь продолжает влиять покойный Митрополит Никодим Ротов. P.S. Выражаю благодарность о. Матфею Гавриливу ЧСВВ за материалы, предоставленные для этой публикации. Еще раз напоминаем нашим читателям, что текст статьи «Никодим» перепечатан из украинской греко-католической газеты «Вiрую». __________________________ Неожиданно, не правда ли? В свете униатских откровений становится более понятен тот факт, что большинство православных клириков на Западе Ураины, которые плавно «перешли» в унию, обучались в Ленинградской духовной академии. Кстати, папа Бори Ротова, который позднее стал «приснопамятным иерархом», сделавшим «весьма и весьма много для того, чтобы сохранить в Церкви неугасимый очаг благочестия» и «воспитавшим плеяду ревностных служителей Божиих», которому «принадлежит заслуга преодоления международной изоляции Русской Церкви, что дало ей силы противостоять гонителям», так вот, его папа — землемер — был секретарем Рязанского обкома партии. А мама не случайно назвала сына Борей.