От Тер
К All  
Дата 19.06.2000 16:29:55
Рубрики Прочее;

Церковное лицо публициста и гонителя "суздальцев" Евгения Павленко

Церковное лицо публициста, гонителя «суздальцев» Евгения Павленко.
 
 
С ним меня и мою жену Олю познакомили вертоградари в прошлом году. Он как и мы тогда, был на выходе из МП, и собирался присоединяться к истинной Церкви(впрочем, не знал четко, или просто говорил, что не знает, к кому именно уйти). Однако, отношение к РПЦ МП у него было(или казалось) однозначным. «МП — не Церковь», заявил Евгений при первой нашей встрече, и я, Антон Тер-Григорян, а так же моя жена Ольга Чистякова свидетельствуем об этом всем заинтересованным лицам.
 
Мы с Олей тоже не спешили. А куда спешить? Мы втроем решили служить мирским чином вечерни, по понедельникам и четвергам, что и осуществляли с Божией помощью в течении нескольких месяцев. На Рождество Христово мы с Олей присоединились к Российской Православной Церкви, а Евгений сказал, что подождет. Впрочем, отношение его к «суздальцам» было самое положительное. Он внимательно читал все суздальские документы, знал достоверно историю обострения отношений между ЗЦ и российскими преосвященными(и переживал об этом), был в курсе всех внутренних событий Церкви. Кроме того, он лично был дружен с о.Григорием(тогда о.Василием) Лурье, священником и патрологом нашей Церкви из Петербурга, с его помощью написал свою статью о филетизме(вышедшую в н.7 Вертограда за прошлый год). Надо сказать, что этого человека, как нам с женою показалось, он почти боготворил, часто на него ссылался и сообщал нам те или иные его мнения по разным вопросам.
 
 
Он научил нас читать по ц.славянски. При встречах он говорил много удивительных для меня и моей жены вещей. Но главное было не что он говорит(так как письменной речью он владеет значительно лучше устной), а как. В нашей с Олей жизни это был первый тертый-перетертый толоконный православный церковный человек.
 
 
В суздальской среде, как и в любой другой, не обходится без конфликтов и стычек. Ревность к Истине!:) Во время одного достаточно острого конфликта именно он, не бывший членом Российской Церкви, сумел так проявить свою позицию, что она явилась одной из наиболее трезвых и православных и благотворно повлияла на спорящих и на обстоятельства дела.
 
 
Евгений всегда был осторожен. При оценке тех или иных событий, обстоятельств, при необходимости сделать выбор. Мы много с ним говорили о возможности нашего совместного присоединения к РосПЦ, но он предлагал не торопиться  и взвесить все за и против по по-возможности обстоятельно. Мы всегда рассматривали наши совместные службы как явление временное, молитвенно предуготовляющее Решение. Но бесконечно тянуть(как мне казалось хотел Евгений) было невозможно.
 
 
Я присоединился к Церкви через покаяние, в Рождество Христово. Спустя короткое время  присоединилась и моя жена.  Евгений же...заболел.
 
 
Да, он сказал, что заболел...и что не может к нам приезжать служить. Для меня и Оли это была почти катастрофа. Рушился наш привычный уклад. Мы вообще испытывали к Евгению огромную благодарность и признательность, и воспринимали его практически родным человеком. Мы хотели ездить служить к нему, но он отказался, мотивировав свой отказ достаточно туманно.
 
 
Меж тем на модерируемой им конференции «Спаси и Сохрани» развернулась дискуссия между ним и о.Григорием по проблемам экклесиологии РПЦ МП. Нужно, вероятно, еще раз подчеркнуть, что Евгений все то время, что мы его знали, был в сильной эмоциональной и интеллектуальной зависимости от этого умного богослова и сложного человека. Именно от него и его прихода  Евгений, не умевший читать по-гречески, получал переводы преп.Максима, которого особенно выделял из свв.оо. На тему же преп.Максима Евгений мог говорить часами, как очарованный, и, случалось, приписывать ему мысли экстравагантные и, как выяснилось в дальнейшем, Максиму не принадлежавшие, а явившиеся плодом богословствования самого Евгения, не разделявшего порой собственное богословие и мысли преп.Максима, пересказанные ему с чужих слов(как было в теологумене Евгения о взаимосвязи Сущности и Ипостаси, не выдерживающем никакой богословской критики).
 
(Было у них(Евгения и о.Григория) и еще кое-что общее. А именно — имяславие. О.Григорий занимался историей вопроса уже достаточно давно, и Евгений, будучи к нему человеком близким, всецело разделял его интерес. Для него поблема имяславия представлялась настолько  важной, что как-то он предложил мне на паях переиздать Булатовича, и моя Оля взялась за его набор.
 
Ну да это лирическое отступление, впрочем.)
 
Полемика Евгения с о.Григорием по экклесиологии на Спаси и Сохрани начала вдруг  обостряться. Случилось это неожиданно, вскоре после прекращения наших служб. Поначалу все шло довольно гладко. Однако в какой-то момент Евгения как-будто подменили — вместо обычной вежливости — хамство, вместо разумных аргументов бессмысленые эмоциональные реплики. Все, кто знал Евгения, были настолько ошарашены подобным ходом событий, что долго не могли опомниться. Было в этом что-то от бунтующего против учителя ученика... Что ж. Нужно выбирать учителей:)
 
Надо сказать, что о.Григорий сам был хорош. Человек авторитарный, он, в то же время, во многом легкий, ироничный, он как-будто в тот раз подтрунивал над Евгением, давая ему пищу для размышлений, говорил парадоксами. Он был менее обычного скован, позволял себе различные сомнительные эскапады, но даже он не ожидал подобной реакции.
 
 
Евгения прорвало. Практически заставив о.Григория замолчать(хотя так и не сумев сформулировать свои контр доводы по экклесиологической полемике), он занялся другими вопросами. В тот момент было время, когда основной темой разговоров чад РПЦ МП практически повсеместно  был закон об ИННах. Евгений, чувствуя как-будто прилив сил и активности, написал несколько сообщений на эту тему. По его словам именно он, будучи(наряду с публицистической деятельностью) программистом повлиял на позицию правительства и помог отстоять патриархии свои тезисы. Далее он уверенно взялся за критику «суздальского раскола».
 
 
Мы с женою не знали, что и делать. С ним спорили, множество людей. С Холмогоровым он обсуждал нравственное учение Церкви и сделал ряд невозможных и ученических ошибок, которые, впрочем, не признал. В одной из дискуссий на СР он проявился с откровенно монофелитскими заявлениями, в ответ на которые группой участников была сформулировна православная позиция по данному вопросу. На форуме Кураева он касался вопросов новейшей церковной истории, передергивая, а иногда и прямо, сознательно говоря неправду. И везде где только мог он выступал как обвинитель суздальцев, не касаясь при том всей РПЦЗ(на не логичность чего ему неоднократно указывали). Вопрос об объединении Российской Церкви это вопрос о принципах объединения, и игнорирование позиций катакомбных общин и Российской Церкви это вопрос, ведущий к объединению РПЦ МП и РПЦЗ на филетических и антиправославных принципах, сохраняющих в еретичествующей московской патриархии статус кво, со всеми ее ересями, от экуменизма до филетизма и, в конечном счете, попрания нравственного догмата Церкви.
 
 
Ну да речь не о том. Речь об очень страшном и очень объяснимом с точки зрения психологии(увы) падении. Падении человека, вдруг всерьез решившего, что преп.Максим писал о том, что истинность Евхаристии нужно определять «на вкус», и посчитавшего, что у него достаточно опыта, чтобы своему вкусу(в прямом смысле) доверять. Именно с этого теологумена(а вернее — ереси) человека, выстроившего на нечитанном им в оригинале языке преп Максима собственную теософическую реальность, все и началось. Увлеченность богословием должна соседствовать с нравственностью и аскетическим подвигом. И уж точно не следует к догматическим и каноническим спорам привязывать сложную динамику человеческих взаимоотношений(как случилось с Евгением и о.Григорием), в которых всегда один человек выступает учителем, а другой учеником. Роли эти, как известно, меняются, а вот Истина, в т.ч. Истина Церкви — неподвижна.
 
 
 
Спаси Господи
 
Антоний