От Вячеслав Великанов
К All  
Дата 05.01.2001 23:37:28
Рубрики Прочее;

Праведная Россия и православное сообщество

«Праведная Россия» (http://pra.newmail.ru) — проект социальных преобразований, ориентированный на православие. Он размещен в сети 3 ноября. Либералы о нем пока молчат. Православные, кто знает о нем, стесняются упоминать. Создается впечатление, что общественность идет в обход проекта, или затронутых в нем проблем. Ниже приведено послесловие к проекту, по которому отчасти можно судить о возможных причинах замалчивания.
 
Первостепенное значение в проекте придано проблеме самоопределения России и выбора цели реформ. Что важнее – качество жизни или качество общества? Четкость в формулировании цели и смысла реформ могла бы обеспечить концентрацию сил общества на важнейших направлениях преобразований. Отсутствие определенности объясняется тем, что пока еще не создан уровень осмысления происходящего в стране, который позволяет сдвинуть проблему с мертвой точки. Без этой определенности форсирование даже простого, казалось бы, вопроса о гимне страны становится не вполне обоснованным.
 
Программные документы и заявления Президента по той же причине напоминают палиндромы, читаемые и слева направо, и справа налево. Этот неординарный политик своими акциями в стиле восточных коанов ставит в тупик российских и зарубежных аналитиков. Вряд ли он захочет когда-нибудь раскрыть свои истинные пристрастия. Его тактика вызывает как восхищение, так и умеренную критику левых и правых, что не мешает ему спокойно набирать политический капитал. Философия восточной борьбы, усвоенная Путиным, допускает параллельное развитие противоположных тенденций, в том числе и тех, негативные последствия которых уже вполне прояснились. Этот стиль управления создает вполне приемлемый климат для продуманных инициатив.
 
Полтора десятка лет назад мир прошел нижнюю точку перегиба истории. Линия прогресса взметнулась вверх, отражая развитие новых средств коммуникации. Информационная экспансия Запада, усилившаяся благодаря этому обстоятельству, способствовала созданию в России открытого общества. Ценой прогресса стало разрушение СССР и высокие моральные издержки.
 
Заимствование либеральной  модели экономики привело к резкому снижению уровня жизни большинства населения. Образовался слой людей, вытесненных из жизни общества из-за военных действий, национальных конфликтов и материальных осложнений. На обочине прогресса оказалось множество лишних людей и сообществ, не приспособленных к новым условиям и не приемлющих запрошенной цены свободы.
 
В силу неразвитости общественной жизни обездоленные российские граждане не могут объединить усилия для защиты своих прав. Поэтому власть меньшинств пока не имеет альтернативы. Коммунистическая оппозиция, конечно, не может стать такой альтернативой, поскольку ценности коммунизма дискредитированы. Либеральная элита в этих условиях пытается выжать все возможное из антикоммунистической тематики, дабы продлить иллюзию своей исторической актуальности. Одняко, этот идеологический ресурс иссякает. В колоде демократических авторитетов уже не находится достойной фигуры на роль совести нации. Теперь даже среди демократов обнаруживаются политические трезвенники.
 
Сон однопартийной демократии не может тянуться слишком долго. В этой связи непонятно, на что рассчитывает либеральнаая элита, если в ее планы не входит эмиграция. Прежде, чем большинство народа отрезвится, ей следовало бы позаботиться о какой-то форме легализации в общественном мнении, — хотя бы в роли работодателя. 
 
Вполне вероятно, что в ближайшие десятилетия убыль населения достигнет такого уровня, что потребность в неквалифицированной рабочей силе будет покрываться за счет иностранных рабочих. В зонах компактного поселения пришельцев события могут развиваться по косовскому сценарию.
 
При подобном ходе событий размеры подконтрольной государству территории будут соответствовать объему защищенной рыночной ниши. Поэтому, хотя бы из соображений экономической безопасности, следует предусмотреть альтернативу самоедской России.
 
Жизнеспособной альтернативой может стать лишь такая Россия, которая имеет духовную основу общественной жизни. Ни на каком ином основании не может быть устроено правовое общество. Праведную Россию надо выхаживать веками, насаждая православные общины в городах и весях. В направлении из центра в провинцию, с запада на восток развернется тогда и экономика
 
Консервативная тенденция, сдерживающая общество в рамках морали, через некоторое время должна преодолеть стремление «прогрессивных сил» к выходу за пределы норм закона и общепринятых норм поведения. Переход верхней «точки перегиба» произойдет при стабилизации общества на новом уровне соотношения прогрессивных и консервативных сил. Тогда «нормой» станет многое из того, что мы считаем отклонением. Таково действие духа времени.
 
Речь идет о масштабном сдвиге норм нравственности, морали и права. Этот нормативный сдвиг вызван «новыми русскими», равно как и новыми чеченцами, татарами или евреями. Процесс его легализации протекает на законодательном, культурном, и духовном уровнях. Нажим со стороны нового класса, побуждаемого экономической мотивацией, привел к либерализации экономики. Однако, новый класс, врываясь в историю вслед за знаменосцами чистой религии, вносит не одни только прихоти обогащения, но также свою субкультуру и «понятия» о праве. Так, нравы лагерного сообщества постепенно легализовались в российском обществе.
 
Присутствие нового класса порождает ряд общественных проблем. Культурные институты ломают голову над тем, в каком свете показать героя нашего времени. Церковь озабочена тем, как относиться к неуплате чрезмерных налогов, к пожертвованиям «грязных» денег. Подобный круг вопросов рассмотрен в «Основах социальной концепции РПЦ». Она в указанном выше смысле с позиций современности зафиксировала результаты отступления.
 
Некоторая часть верующих разделяет либеральную идеологию нового класса и сохраняет приверженность к реформаторскому кругу духовенства. Как «консервативные», так и  «прогрессивные» силы в религиозных сообществах имеют тенденцию к концептуальному или даже организационному оформлению.
 
Очевидно, что исход соперничества прогрессивных и консервативных сил определяет не только сила аргументов или концепций, но также нравственное состояние тяжущихся сторон. На Кавказе ваххабиты обвиняют некоторых представителей духовенства в покровительстве наркобизнесу, выставляя себя истинными мусульманами. Те, в свою очередь, обвиняют ваххабитов в вероломстве. Мера соотношения сил сторонников традиционной и новой веры определит, где пройдет межа в духовном пространстве, и что будет считаться нормой.
 
Закон строится на основе общепринятых представлений о добре и зле. Однако, на формирование таких представлений серьезное влияние оказывает культура и религия. Естественно поэтому, что «цивилизованное сообщество» прихватывает с собой в будущее адаптированные в духе времени версии культуры и религии. По этой логике наши реформаторы с самого начала делали ставку на политических западников, культурных авангардистов и религиозных диссидентов. К каким последствиям это привело на Кавказе, уже ясно. Вскормленный либералами легион исламских диссидентов принял самое активное участие в войне против России.
 
На Кавказе сошлись интересы московских радикальных либералов, чеченских сепаратистов, международных террористов, западных геополитиков и финансовых комбинаторов. Этот альянс вполне закономерен, если учитывать сходную реакцию партнеров на коммерческую и политическую конъюнктуру.
 
Вполне очевидно, что терроризм на Кавказе существует за счет финансовой подпитки. Но у него есть еще канал идейной подпитки. По этому каналу перекачиваются изображения «борцов за справедливое дело», «жертв оккупации», «воинов Аллаха». Пока этот канал не перекрыт, террористы  в общественном мнении России и Запада будут выглядеть победителями, и конфликт будет продолжаться.
 
Корни идейного терроризма прорастают из либеральной доли мозга политиков. «Всегда правые» политики фокусируют свою  политику преимущественно на правовых аспектах кавказского конфликта. Не без их влияния, надо думать, в Чечне была применена американо- израильская тактика возмездия. Теперь они же козыряют перед мировым общественным мнением жертвами среди мирного населения.
 
Идейный терроризм, возможно, не был бы столь самоуверенным без индульгенций, выдаваемых ему со стороны религиозных диссидентов. Еще не открылось, как скажется либеральное поветрие на судьбах православия. В среде церковных диссидентов заметна тенденция обособления. Она проявляется в создании своего перевода Священного Писания, избранного круга цитируемых Отцов церкви, своего стиля богослужения, своего клира и своего прихожанина. Постоянно возобновляются также попытки создания своей политической партии.
 
Признаки, по которым можно опознать развитие раскольнической тенденции, читателю известны. Это обращение за поддержкой к внешним силам ("Они вышли от нас, но не были наши: ибо если бы они были наши, то остались бы с нами; но они вышли, и через то открылось, что не все наши" — 1Ин. 2, 19), подгонка православия под западные стандарты и «экуменическая» солидарность с конфессиями, не признающими Христа Сыном Божиим ("...всякий дух, который не исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, не есть от Бога, но это дух антихриста..." — 1 Ин, 4, 3).
 
Либеральная элита, руководствуясь прагматическими соображениями, рассчитывает с помощью «обновленной» Церкви модернизировать образ мышления народа. Колонизация мышления является частью стратегии поглощения исторической России. Столь масштабная задача, однако, не может быть достигнута без новых человеческих жертв. Они не так очевидны, как жертвы исламских диссидентов, поскольку история списывает их по статье экономической «усушки».
 
По ювенальному акценту стратегической программы реформ можно судить о готовности либеральной элиты к вытеснению на обочину жизни старшего поколения. Видимо, реформаторы не понимают его роль в обществе. С уменьшением влияния старшего поколения нарушается механизм преемственности. Архетип отца уже сейчас не транслируется культурой, как необходимый элемент семьи.   Ослабляется и материнский инстинкт. Одичавшее, изуверившееся и беспризорное общество начинает пожирать само себя. Ставка на «молодую Россию» в этом смысле сближается со стратегией преобразования России по модели исламских диссидентов. Лес рубят – щепки летят.
 
Впрочем, политическая элита теперь, кажется, начинает осознавать последствия либерального экстремизма. Масштабы разрушения в российском обществе оказались несопоставимыми с полученными результатами. Вероятно, элита из элементарного здравого смысла теперь будет вынуждена подумать о мере либерализма в экономике, политике и в религии.
 
Речь, конечно, не идет об «охоте на ведьм». Можно ожидать, что осознание социальных последствий экономического авангардизма переменит отношение элиты к традиционным религиозным институтам. Чем скорее это произойдет, тем скорее будет найдена точка равновесия различных сил общества. Не исключено, что в этой связи тенденция модернизации религий будет затухать, а позиции консерваторов и прогрессистов начнут сближаться. Новаторы, имеющие развитые контакты с зарубежными конфессиями, могут послужить на ниве православной экуменизации Запада. Тем самым, будет положен конец их несогласию с консервативным большинством Церкви. Такому развитию ситуации будет способствовать увеличение присутствия в общественной жизни традиционных религиозных институтов. Но тогда на их плечи, конечно, будет возложена повышенная ответственность за ход духовных преобразований.
 
Сфера духовных ценностей является высшим объединительным принципом. Однако, «задействовать» объединительную силу религии можно лишь при минимальном пересечении «канонических территорий» разных конфессий. Необходимо свести к минимуму возможность конкуренции и, тем более, конфликта между ними.
 
Проведенный в проекте обзор проблем социальных преобразований позволяет указать на  необходимость реализации ряда “заградительных” мер в сфере информации, культуры и религии, а также мер, связанных с защитой экономического пространства и с децентрализацией экономики.
 
На разных стадиях “подводного” существования проекта автор направлял его версии в адрес заинтересованных, казалось, лиц в государственных, политических и церковных структурах. Однако, на поверхности политической жизни проект, видимо, столкнулся с какими-то препятствиями. Есть основания предполагать, что  он не подошел под гуманитарные стандарты нашей политической элиты. Она стремится возвысить или даже освятить такие категории, как собственность, права и свободы личности, дух времени, общечеловеческие ценности. Этот либеральный антропоморфизм теперь ищет церковного благословения. Речь идет о легитимизации политического режима в общественном мнении.
 
Государство, кажется, начинает использовать влияние религиозных структур для достижения своих целей. Однако, формы взаимодействия государства с Церковью нуждаются в совершенствовании. “Основы социальной концепция РПЦ” (далее — ОСК) определяют формулу взаимоотношений как “религиозно — мировоззренческий нейтралитет” (III.6.).
 
Ради нейтралитета РПЦ отказалась от византийской формулы, приведенной в ОСК: “Мирская власть и священство относятся между собою, как тело и душа, [они] необходимы для государственного устройства, точно так же, как тело и душа в живом человеке. В связи и согласии их состоит благоденствие государства (III.6). Образ “тела и души” – онтологический. Тело нуждается в видении, смысле и плане действий. Душа нуждается в теле, как орудии самореализации. “Нейтралитет” тела или души означает их разлучение.
 
Церковь пока не может узаконить свою роль в принятии общественно значимых решений. Между тем, разного рода сторонние эксперты имеют возможность участвовать в принятии решений, значимых для Церкви. Этот либеральный Синод при содействии СМИ оказывает на общественное мнение и на Церковь давление в духе почившего Комитета по делам религий. Просвещенная общественность стремится, в соответствии с западными стандартами, низвести Церковь на уровень социального сервиса. Тогда и миссию России можно будет определить по тем же стандартам.
 
О независимости Церкви можно будет говорить лишь тогда, когда будет подтверждено ее историческое право голоса в решении участи России. Она, между тем, не имеет пока даже ни своего национальногро канала на радио и телевидении, ни иных средств обеспечения независимости. Ее слабый голос заглушают не только зарубежные церквовещатели, но даже собственные диссиденты. 
 
Зависимость Церкви является одним из факторов ее внутреннего разделения. Церковный раскол XVII в. и обновленчество в начале XX века – свидетельство тому. Сохранение зависимости в условиях демократии будет способствовать активизации “альтернатив” Церкви, и расшатыванию основ государства.
 
Ранее было уже сказано о процессе распада, который начинается с расколов в духовной сфере, а кончается кровопролитием или демографической катастрофой. Упреждать такие последствия надо заранее, наблюдая за перемещениями межевого камня в духовном пространстве.
 
История показывает, что даже во времена нашествий плененная Русь выстаивала благодаря ее духовному единству. Духовный фактор более, чем военное или экономическое преимущество определяет  стратегию выживания страны.
 
 
Вячеслав Великанов, 06.01.01
 
С Рождеством Христовым!                              
 
E-mail: