Читая об участии России в 1МВ, невольно сравниваешь с событиями с 22 июня 1941 года.
В войне 14 года "прогнившая" Россия, не окончив мобилизации и не подготовив должным образом воееных запасов для ведения БД ради спасения от полного разгрома Франции начала наступать. В первых же боях германца била еще как (на фото пленные немцы). Неудачи Русской армии тех лет выглядят всего лишь эпизодическими неудачами, а не поражениями. Особенно если сравнивать с поражениями "легендарной и непобедимой" под руководством великого генералиссимуса... Который ни разу не побывал на передовой. В отличие от Царя, который бывал там даже с Цесаревичем. Наверно, потому как Сталин был целым генералиссимусом, а Николай Александрович, всего лишь полковником, это звание к войскам наверно ближе...
Памятники тов. Сталину даже сейчас существуют. Памятника содатам Второй Отечественной я что-то не припомню.
Они умирали первыми
(90 лет назад состоялось первое сражение Первой мировой) 90 лет назад состоялось первое сражение Первой мировой. Потомок участников этой битвы впервые публикует их мемуары
Андрей Римский-Корсаков
Произошло это каких-нибудь двадцать лет назад: исчезло с лица земли целое поколение. Без следа, без скорбных речей и некрологов ушли, отсеялись в силу "естественной убыли" все до единого ветераны Первой Великой, "германской" - или как там еще ее называли в то время, Второй Отечественной войны 1914 года. Официально - Первой мировой.
Мы не успели их ни о чем расспросить. Они не успели нам о многом рассказать: Да они и не спешили: стыдились, а чаще просто боялись упоминать о своем участии в той, как нам внушали, "несправедливой", "хищнической", "империалистической" войне. Они так и не дождались своих льгот, памятников и Вечных огней, встреч у Большого и задушевных бесед с президентом. А ведь, наверное, были у них - хотя, конечно, совсем не в тех масштабах, свои - и Сталинград, и Курская дуга, и Брест. Во всяком случае, у моего отца, служившего в Гвардейской конной артиллерии, было одно такое воспоминание - о самом, пожалуй, первом бое русских с немцами: 6 (19) августа 1914 года, в Восточной Пруссии, недалеко от нашей границы.
Мне, не историку, было не понять, почему о первых "боестолкновениях" с противником в Восточной Пруссии почти ничего нельзя было узнать и прочесть. И для себя я навсегда решил, что сражение это - 6 августа у немецкой деревни Каушен - очевидно, было таким незначительным эпизодом в той войне, что, кроме отца, вряд ли кто и заметил его. И только позднее пришла очень простая разгадка такого странного умолчания. Еще бы: почти все участники этого боя после революции или стали эмигрантами, или оказались в белой армии. Ну а уж о главном герое этого эпизода - бароне Врангеле - и говорить не приходится. А он за Каушен получил первый свой Георгиевский крест - 4-й степени. Кроме того, здесь воевали два сына великого князя Константина Константиновича (поэта К. Р.) - князья Олег, вскоре убитый, и Иоанн, в 1918 году вместе с великой княгиней Елизаветой Федоровной сброшенный в шахту под Алапаевском. А командиром лейб-гвардии Конного полка, тоже отличившимся 6 августа, был будущий гетман Украины Скоропадский. Кроме того, там воевало слишком много лиц с "непатриотичными" фамилиями, начиная с командующего 1-й армией генерала Ренненкампфа - позднее обвиненного чекистами во всех смертных грехах и расстрелянного. Одним словом, компания собралась на поле боя еще та!..
Эмигрантские "Записки" члена царской Государственной думы графа Эммануила Беннигсена - нашего родственника, прошедшего вместе со своими братьями Первую мировую войну, а потом и Гражданскую, с Юденичем, - я вывез из Бразилии в 1975 году. В них тысячи страниц, многие из которых о том самом Каушенском сражении.
"...На флангах 1-й армии наступала главным образом кавалерия, и, в частности, 6-го августа, в часы полного солнечного затмения, гвардейская кавалерия столкнулась у Каушена с немецкой резервной бригадой.
Перед началом боя командир конногренадер Лопухин встретил возвращающийся разъезд с убитым офицером. "Кого везете?" - "Корнета Лопухина", - был ответ. Лопухин слез с лошади, поцеловал и перекрестил убитого сына и повел полк в бой, чтобы через час самому быть убитым. В начале боя уланы и кавалергарды произвели конные атаки, но неудачно, не удались атаки и в пешем строю, и эскадроны залегли, не дойдя до немцев. И кавалергарды, и конногвардейцы понесли при этом огромные потери в офицерах: в Конной гвардии из 24 бывших утром в строю офицеров 16 были убиты или ранены. Объяснялось это тем, что во многих частях считалось не подходящим для офицеров, особенно гвардии, ложиться, и немцы могли бить их на выбор. В то время как солдаты делали перебежки, как к этому их подготовляли, офицеры шли, ни на мгновение не нагибаясь...
3-й эскадрон барона Врангеля, с которым я ехал до Вильны, был в этот день при штабе, охраняя штандарты. Бой, начавшийся около полудня, затягивался, и части использовали все свои боевые запасы настолько, что этому эскадрону было приказано передать свои патроны на фронт. В эту минуту прискакал, однако, офицер-артиллерист Гершельман доложить, что с их наблюдательного пункта выяснена возможность незаметно подойти на близкое расстояние к немецкой батарее в центре их позиций. Эскадрону Врангеля раздали патроны обратно, и поручик Гершельман повел эскадрон, единственный еще не введенный тогда в бой. Атака удалась...
Врангель и брат мой, у которых были убиты лошади, вбежали на батарею, когда на ней уже приканчивали немцев; лежавший на земле раненый немецкий ротный командир нацелился еще в брата из револьвера, но один из солдат раздробил ему прикладом череп. Врангель остался при орудиях, а брата послал с эскадроном брать мельницу в самом центре позиции. Эскадрон, однако, в эту минуту представляли всего 4 солдата, к которым на сигналы брата шашкой собралось еще человек 30, но четырех различных полков, и с ними он взял мельницу, где, впрочем, сопротивление было оказано слабое. Продвинувшись еще дальше, он услышал вдруг на мельнице звуки рояля; это за ним на нее пришел командир кавалергардов князь Долгоруков с двумя офицерами, один из которых сел за рояль. Брат Адя (Адам Беннигсен, офицер Лейб-гвардии Конного полка. - "МН") говорил, что эта музыка во время боя, еще не законченного, была одним из самых странных его впечатлений. ...Вообще бой был ожесточенный; пленных почти не было.
Жена моего брата, как и жена Врангеля - обе сестры милосердия Георгиевской Петербургской общины, - были сразу по приезде зачислены на работу в Виленский местный госпиталь, в котором с началом боев началась большая работа. Наплыв раненых за 4 - 7 августа был в Вильне большой..."
Упомянутая "жена моего брата" - это Феофания Владимировна Беннигсен. Оказавшись с семьей в эмиграции, жизнь свою она посвятила помощи бедствующим русским беженцам, возглавляя сестричество в Париже. Сохранились ее письма в Россию, направленные "однополчанину" - то есть моему отцу. В одном из них за 1964 год - отголосок того, теперь уже давнего, августовского дня.
"Твое письмо пробудило во мне много воспоминаний. Начало войны 1914 года я с женой Врангеля Олесей была в Вильне. На следующий день после Каушена жена генерала Ренненкампфа получила в Петербурге от мужа такую телеграмму: "Вчера был горячий бой в полку осталось мало офицеров Беннигсен и Врангель живы". Так что ты думаешь? Эта идиотка ничего не поняла, вызвала Олесю по телефону и сказала ей: "Соберитесь с силами, мужайтесь - я получила телеграмму". Бедная Врангель чуть не умерла от испуга.
А в годовщину Каушена (50 лет) здесь была очень торжественная панихида... Служили три объединения: конная гвардия, конно-артиллерия и кавалергарды. Была масса народа".
"Дух Каушена" до недавнего времени, пока были еще живы участники тех событий, не оставлял равнодушными многих "русских французов" и других эмигрантов первой волны. Во Франции есть памятник героям России, павшим в боях Первой мировой войны. У нас же, кроме многострадального Братского кладбища в Москве, ничего другого и не припомнить. Цифры российских потерь в той войне называют разные - от 2,5 до 8 миллионов человек. Сколько нужно, чтобы начать вспоминать и чествовать, уже посмертно, тех, кого уже не осталось среди нас - неизвестно. Ведь даже 27 миллионов наших жертв Второй мировой войны, похоже, не помеха для постепенного забвения тех, кто еще живет среди нас сегодня. А таких в России осталось около 8 миллионов.
